писатель

Иван Тимофеевич Калашников – один из очень популярных писателей первой трети XIX столетия. Современная Калашникову критика часто именовала его «сибирским Купером».

Он родился 22 октября 1797 г. в Иркутске, в семье чиновника Тимофея Петровича Калашникова. Семью Тимофей Петрович, будучи человеком набожным, держал в строгости, следил за посещением церкви трижды в день, истово постился сам и принуждал поститься жену и детей.

В 1808 г., в 11 лет, Иван Калашников блестяще окончил гимназический курс, после чего стал работать. Он начал службу, как и отец, с мелкой нелегкой должности – подканцеляристом Иркутской казенной экспедиции.

Первые годы его службы совпали с правлением губернатора Трескина, вошедшего в историю Сибири своим самовластьем. Так, например, губернатор отдал приказ выровнять выступающие за линию улицы дома, а когда хозяева не подчинились приказу, бригада плотников отпилила части домов по красной линии улицы, оставив на обозрение где полгорницы, где полкухни, где полспальни. Наблюдения этих лет писатель использовал впоследствии в своих романах, рисующих сибирскую жизнь.

Он хорошо знал Сибирь и обычаи коренных сибиряков, особенно ему были известны жизнь и быт старого сибирского чиновничества.

Калашников близко сошелся с известным сибирским ученым и краеведом П. А. Словцовым, который служил смотрителем сибирских народных училищ. П. А. Словцов был исключительно авторитетным и популярным деятелем в Сибири; его мнение высоко ценилось передовыми людьми того времени. Он обратил внимание на талантливого юношу и в 1822 г. добился перевода Калашникова в Тобольск, а через год – в Петербург. Словцов послужил прототипом Нейвина в романе И. Т. Калашникова «Автомат»: «Ум возвышенный, характер древнего римлянина, благородный и твердый, просвещение обширное и основательное: вот права, которые имел Нейвин на гонение рока».

В Петербурге Иван Калашников женился на дочери известного в 1830-х гг. беллетриста К. П. Масальского. Последний и ввел его в среду столичных писателей, где Ивану Тимофеевичу помог закрепиться его роман «Дочь купца Жолобова».

10 марта 1832 г. писатель сообщал: «По выходе романа я познакомился со всеми почти здешними литераторами. Особенно принял меня ласково Крылов. Я сидел у него с полчаса. Он просил меня посещать его, сказав: я люблю людей с талантом. И когда я пошел от него, его последние слова были: следуйте вашему сердцу, а ум вы имеете. Еще было сказано им: я вам предвещаю большой успех. Также и Жуковский просил меня навещать его... “Дочь Жолобова” также ввела меня в общество петербургских литераторов, которым давал обед книгопродавец Смирдин».

И. Т. Калашников искренне любил Сибирь и прилагал все усилия к тому, чтобы разрушить превратное мнение о ее «дикости» и ее «диких» жителях, стремился добросовестно ознакомить широкого читателя с истинным лицом своей родины.

В предисловии к повести «Изгнанники» в 1834 г. Калашников писал: «Сибирь – моя родина, где я провел лучшие, или, по крайней мере, первые годы моей жизни; туда любит отлетать моя мечта в часы раздумья... Носясь мечтою в пределах Сибири, я должен был по необходимости писать ландшафты тамошней природы и изображать тамошние нравы и обычаи; отсюда и родилось мое намерение: романы мои предать печати, дабы познакомить с Сибирью моих соотечественников или, по крайней мере, тех из них, которые не имеют ни охоты, ни времени заниматься сочинениями другого рода».

Следующий роман автора – «Камчадалка» – встретил восторженный прием читателей. Среди многочисленных отзывов современников, отмечавших как достоинства, так и недостатки произведения, внимания заслуживает запись Кюхельбекера в дневнике от 7 мая 1841 г.: «В «Камчадалке слишком много пересолено. Ужасам конца нет. Но все же этот роман не без достоинств. Мы, изгнанники, вдобавок должны благодарить Калашникова, что он добром помянул наших несчастных предшественников Зуду и Ивашкина. При чтении этого романа несколько раз мелькала в уме моем мысль, что, быть может, через 50, через 100 лет почти так помянет какой-нибудь даровитый романист о Кюхельбекерах».

Следует также отметить черновик письма А. С. Пушкина к Калашникову: «Вы спрашиваете моего мнения о “Камчадалке”. Откровенность под моим пером может показаться Вам простою учтивостью. Я хочу лучше повторить Вам мнение Крылова, великого знатока и беспристрастного ценителя истинного таланта. Прочитав “Дочь Жолобова”, он мне сказал: “Ни одного из русских романов я не читывал с большим удовольствием”. “Камчадалка” верно не ниже вашего первого произведения. Сколько я мог заметить, часть публики, которая судит о книгах не по объявлениям газет, а по собственному впечатлению, полюбила Вас и с полным радушием приняла обе Ваши пьесы».

Также за творчеством Ивана Калашникова пристально следил В. Белинский, посвятив ему немало места в своих критических работах. Так, он написал рецензии на романы Калашникова «Дочь купца Жолобова» и «Автомат», упоминал о его творчестве в «Литературных мечтаниях» и в обзоре «Русская литература в 1842 г.».

Белинский совершенно не разделял тех чрезмерных восторгов и преувеличений таланта Калашникова, которые так щедро расточали некоторые критики. Действительно, произведения И. Калашникова не отличаются художественной силой и яркостью. Критик, подчеркивая их историко-литературное значение, выделял в них две стороны: сюжетно-романтическую, которая, на его взгляд, беспомощна и плоха, и описательную, которая читается с интересом.

Белинского привлекало в романах Калашникова только то, что давало правильное понятие о Сибири и разбивало многие небылицы о неизведанном далеком крае; резко критиковал Белинский в романах Калашникова напыщенность, слезливую сентиментальность.

В рецензиях, посвященных романам Калашникова, Белинский внедрял свой принцип реалистической критики, боролся за истинно художественные, эстетически полноценные произведения. «Завязка слаба, – писал он о романе «Дочь купца Жолобова», – и неестественна. Злодей Груздев в женитьбе своего сына на дочери купца Жолобова не мог видеть таких огромных выгод, чтобы решиться на столько злодейств для достижения этой цели...». Белинский критиковал автора романа за «худосочность» и односторонность его попыток создать художественный образ. «Вообще, злодеи г. Калашникова так черны, – продолжает критик, – как будто рисованы осеннею уличною грязью, а добродушные люди так белы и светлы, что сквозь них ничего не видно. Те и другие – образы без лиц...».

Белинский, верно отражая характерные черты литературных способностей Калашникова, рекомендовал ему составить «что-нибудь вроде записок о Сибири, в которых, удаляясь от всякого ученого и догматического тона, рассказал бы просто, не мудрствуя лукаво, все, что видел, слышал и узнал во время своего житья в Сибири».

Советы великого критика не остались бесплодными. Калашников позднее, уже в 60-х гг., создал талантливые «Записки иркутского жителя». Они были опубликованы в «Русской старине» (1905. Т. VII–IX) со вступительной статьей Б. Л. Модзалевского и биографическими данными об авторе записок.

Третий роман автора – «Автомат» – отразил попытку Калашникова откликнуться на основной вопрос времени: проблему роли человеческой личности в условиях сложной социальной действительности, проблему становления положительного героя своего времени.

Также интересны страницы «Автомата», посвященные событиям Отечественной войны 1812 г. и, в частности, сибирякам – участникам войны.

Интересным моментом в творческой биографии писателя-сибиряка является рассказ «Жизнь крестьянки», созданный еще в 1885 г. Он был напечатан со значительными пропусками, но тем не менее выделялся своими антикрепостническими устремлениями и, самое главное, предшествовал произведениям Григоровича и Тургенева о деревне. К сожалению, этот мотив не нашел дальнейшего развития в творчестве Калашникова. Причиной того были его не совсем четкие политические воззрения и постепенный отход от литературы. Встретив охлаждение публики, писатель все более погружается в сферу службы.

Служебная карьера в Петербурге складывается довольно удачно, но Ивану Тимофеевичу приходилось много работать, чтобы обеспечить все увеличивающуюся семью. По свидетельству самого писателя, у него было 11 детей. Естественно, что такая семья требовала много денег, а основным источником доходов была служба. И Калашников постоянно испытывал материальные трудности, несмотря на то что подрабатывал педагогической практикой. Его сослуживцы, в частности В. A. Инсарский, вспоминают, что особенно на старости лет Калашников жил в большой нужде и «умер в крайней бедности» 21 сентября 1863 г.

Но, несмотря ни на что, в последние годы он упорно работает над главной своей книгой – «Записки иркутского жителя». Калашников закончит ее в 1862 г., она так и останется в листах в его архиве. «Записки иркутского жителя» по цензурным соображениям опубликовали почти через полвека после смерти автора. Однако рукопись, даже будучи неопубликованной, все же привлекает внимание. Ее остросатирические страницы станут материалом для отдельных черт городского быта в «Истории города Глупова» Салтыкова-Щедрина.

В 1905 г. дочери Калашникова – Юлия Ивановна и Наталия Ивановна, у которых хранилась рукопись отца, передали ее в редакцию «Русской старины», и в июльской, августовской и сентябрьской книгах журнала «Записки» впервые увидели свет.

Любовь Ивана Тимофеевича к Сибири, знание ее особенностей помогали ему внести немало интересного, познавательного в свое литературное творчество. Автор оставил относительно небольшое литературное наследство: две повести: «Изгнанники», «Жизнь крестьянки», три романа: «Дочь купца Жолобова», «Камчадалка», «Автомат», некоторые другие работы: «Ода в похвалу прекрасного пола», «Книга для чтения воспитанникам сельских училищ», «Записки иркутского жителя».

Пробовал свои силы Калашников и в публицистике и поэзии. Известны его статьи «Тельминская фабрика» в «Казанских известиях» (1817. № 15–16), ряд статей в «Сыне Отечества». Стихотворения печатались в «Сыне Отечества» в 1829–1831 гг.

Автор, конечно, не избежал элементов явной идеализации Сибири, особенно в стихах, но имя И. Калашникова было известно не только в России. А. К. Касьян пишет, что западноевропейская критика и читатели знали и положительно оценивали его романы. Например, роман «Дочь купца Жолобова» был переведен на немецкий язык, о нем с похвалой отзывался Виктор Гюго (Северная пчела. 1832. № 233).

Имя Ивана Тимофеевича Калашникова навсегда останется в истории литературы как имя первого сибирского романиста и русского Фенимора Купера.

1797-1863 1797 1863